Гражданский Форум: Зачем он?

Григорий Померанц, посвятивший много времени исследованию феномена интеллигенции, в одном из своих эссе приводит определение интеллигенции начала прошлого века: люди свободных профессий, оппозиционные власти. И в самом деле, жесткость, негибкость царской администрации, отсутствие установки на диалог привели людей свободных профессий едва ли не к поголовному противостоянию власти, часто вырождавшемуся в поддержку революции и террора. Интеллигенция, имевшая мало возможностей влиять на политику правительства в дореволюционные времена, после революции 17 года каким-то фантастическим образом выжила, но лишилась той интеллектуальной и духовной свободы, которая, собственно, и сделала ее интеллигенцией. Единственное, что она могла противопоставить советскому тоталитаризму неучастие, уход во внутреннюю эмиграцию. "Политика - грязное дело" - вот манифест порядочных людей в доперестроечные времена. Такая позиция не мешала оказывать героическое сопротивление власти горстке диссидентов, однако, напрочь лишала возможности целый пласт нашего общества рационально осмыслять политические процессы, и уж тем более, готовить трансформацию общества. Тупик неучастия привел к тому, что в период горбачевского перелома интеллигенция смогла сдетонировать революционные ожидания, но с легкостью уступила сцену энергичным, но полуграмотным и алчным нуворишам и второму эшелону партноменклатуры. Итог известен.

Этот печальный для большинства населения итог неизбежно привел к термидору впрочем, столь же мягкому, сколь мягкой была революция, и интеллигенция, с восторгом поддержавшая убогий ельцинский режим, начала приходить в себя. И, естественно, опять нашла себя в привычном положении внеинституциональной оппозиции, с подозрением оценивающей шаги власти исключительно с одной точки зрения: не приведут ли эти шаги к сворачиванию гражданских свобод? А поскольку основания для таких тревог в изобилии, то власть была однозначно признана порочной и не подлежащей исправлению. А, следовательно, заслуживающей критики, и ни в коем случае не диалога. Особенно ярко, если не считать кампанию в защиту НТВ, эта позиция проявилась в оценке "Гражданского форума".

Встреча президента с представителями НКО в Кремле произвела на мыслящую часть общества столь сильное впечатление, что в течение долгого времени было неприлично говорить об этом начинании иначе, чем с гримасой омерзения. Поэтому, когда я услышал, что меня включили в состав Оргкомитета Форума, я испытал чувство, похожее на шок. Я понимаю, что уже был "подпорчен" работой с администрацией, это было достаточное основание, чтобы сделать мне "неприличное" предложение. Но мог ли я дать согласие на участие, чтобы немедленно не быть подвергнутым остракизму? Конечно же, я бы дал отрицательный ответ, если бы не несколько бесед, в ходе которых я убедился в готовности администрации действительно найти хоть какие-нибудь формы цивилизованного диалога с той средой, которую у нас принято называть гражданским обществом. Природный авантюризм подтолкнул меня к рискованному шагу: я взял тайм- аут для того, чтобы понять, готовы ли лидеры реальных гражданских организаций на встречный шаг. Как и следовало ожидать, первой реакцией моих коллег по общественному движению было отторжение. А значит, привычное неучастие. Что это означало бы для развития гражданского общества в России? В течение ельцинского периода становления российской государственности в атмосфере опьянения революционными переменами демократическим идеям были подвержены и политические лидеры страны, и целые государственные институты. Поэтому, несмотря на номенклатурное происхождение большинства чиновников, структуры гражданского общества понемногу заполняли свои экологические ниши и кое-где добивались серьезного влияния на принятие решений, в том числе через участие в законодательной деятельности, через сотрудничество с государственными и муниципальными ведомствами. Смена президента и последовавшая затем ломка государственных структур повлекли за собой разрыв коммуникаций, разрушение переговорных площадок и временное ослабление влияния гражданских структур на деятельность государства. Одновременно с этим происходила не только в обществе, но и во властных структурах, переоценка многих демократических установок и мифов. Понятно, что многими общественными деятелями, особенно правозащитниками, эти процессы рассматривались, как следствие заговора спецслужб против демократии.

С другой стороны, новая волна чиновничества, не успевшая набить себе шишек в противостоянии общественным организациями, попыталась воспользоваться политическим климатом для того, чтобы освободиться от утомительного диалога со своими критиками. В этих условиях решение предъявить миру гражданское общество России превратилось в чиновничье рвение "построения" "правильного" гражданского общества. В результате этого процесса не только и даже не столько в Москве, сколько уже в провинции началось разрушение дееспособных структур взаимодействия и сосредоточение внимания региональных администраций на "плановых" бутафорских мероприятиях. Развитие событий грозило оттеснить на обочину реально действующие общественные организации, не присягнувшие в верности новому курсу начальства. Итогом процесса могла стать реанимация привычной для России ситуации, когда власть противостояла бы обществу, опираясь на фаддеев булгариных, а общество с сочувствием внимало бы Герценам, тянущимся к колоколу.

В этой ситуации не было бы выигравших. Власть натерпелась бы стыда и получила бы сомнительное украшение в виде марионеточных структур, о которых, скорее всего, постарались бы побыстрее забыть Общественные организации столкнулись бы с внутренним расколом, так как длительное и серьезное противостояние власти смогли бы выдержать только сильные, преимущественно московские, структуры, хорошо обеспеченные грантами или, в лучшем случае, лоббирующие интересы крупных спонсоров. Низовые же региональные организации маргинализировались бы, следуя пафосу противостояния, либо отвергли бы позицию своих федеральных лидеров, идя во втором ряду на поклон к губернатору. Но в этом случае они могли бы надеяться уже не на диалог, а лишь на милостыню. Следовало избежать подобного сценария. Возможно ли было его избежать? Государственные чиновники на этот вопрос ответили "да". Визит Владислава Суркова в "Мемориал" и его встреча с самыми радикальными критиками путинской администрации продемонстрировали достаточно гибкие границы диалога. Последующее формирование Оргкомитета и весьма конструктивная работа по подготовке Гражданского форума показала, что и гражданские организации достаточно ответственны, чтобы диалог между государством и обществом продолжился и, возможно, вышел на новый уровень. Во всяком случае, 11 октября состоится первое полномасштабное заседание Оргкомитета, где будет обсуждена декларации Форума. И этот документ оказался одинаково приемлемым и представителям разных крыльев общественного движения, и представителям власти. Возможно, этим мероприятием начнется уже не романтический, но осмысленный и терпеливый диалог между властью, осознающей пределы своих возможностей, и гражданским обществом, осознающим фатальную недостаточность идеалистического радикализма. Разумеется, трудно ожидать от этого процесса скорых результатов. Скорее всего, разочарований на этом пути будет гораздо больше, чем успехов. Но важно, чтобы первый шаг был сделан. Ведь дорога длиной в десять тысяч ли начинается с первого шага.

Источник: Вячеслав Игрунов. Статья на сайте www.Intellectuals.ru